Сидела Сорока на заснеженной елке и плакалась, что перелетные птицы на зимовку улетели, а ей приходится морозы и вьюги терпеть: ни попить вкусно, ни поспать сладко…
Сидела Сорока на заснеженной елке и плакалась:
— Все перелетные птицы на зимовку улетели, одна я, дура оседлая, морозы и вьюги терплю. Ни поесть сытно, ни попить вкусно, ни поспать сладко. А на зимовке-то, говорят, курорт… Пальмы, бананы, жарища!
И слышит вдруг голос:
— Это смотря на какой зимовке, Сорока!
На какой, на какой — на обыкновенной!
Обыкновенных зимовок, Сорока, не бывает. Бывают зимовки жаркие — в Индии, в Африке, в Южной Америке, а бывают холодные — как у вас в средней полосе. Вот мы, например, к вам зимовать-курортничать с Севера прилетели. Я — Сова белая, они — Свиристель и Снегирь и они — Пуночка и белая Куропатка.
— Что-то я вас не пойму толком! — удивляется Сорока. — Зачем же вам было в такую даль лететь киселя хлебать? У вас в тундре снег — и у нас снег, у вас мороз — и у вас мороз. Тоже мне курорт — одно горе!
Но Свиристель не согласен:
— Не скажи, Сорока, не скажи! У вас и снега поменьше, и морозы полегче, и вьюги поласковей. Но главное — это рябина! Рябина для нас дороже всяких пальм и бананов.
И белая куропатка не согласна:
— Вот наклююсь ивовых вкусных почек, в снег головой зароюсь — чем не курорт? Сытно, мягко, не дует.
И белая Сова не согласна:
— В тундре сейчас спряталось все, а у вас и мыши, и зайцы. Веселая жизнь!
И все другие зимовщики головами кивают, поддакивают.
— Век живи, век учись! — удивляется Сорока. — Выходит, мне не плакать надо, а веселиться! Я, выходит, сама всю зиму на курорте живу. Ну и чудеса!
— Так-то, Сорока! — кричат все. — А о жарких зимовках ты не жалей, тебе на твоих куцых крыльях все равно в такую даль не долететь. Живи лучше с нами!
Снова тихо в лесу. Сорока успокоилась. Холодные курортники едой занялись. Ну а те, что на жарких зимовках, — от них пока ни слуху ни духу. До самой весны.
(Илл. Бордюг С.)
