Пришла осень в лес. Молодой зайчишка заметил, что все стали куда-то собираться. Стал он расспрашивать зверей и птиц, ему объяснили, что многие на юг улетают…
Навострил Зайчишка уши – неспокойно что-то стало в лесу. Шорохи крыльев, писки, свисты – все куда-то спешат.
— Эй, мухоловки, кукушки, иволги, — вы куда?
— На юг, Зайчишка, на юг! – отвечают птицы.
— А вы, ласточки, славки, пеночки?
— И мы на юг – пора!
— Что случилось, почему всем вдруг юг понадобился?
— А ты забыл, — отвечают птицы, — что сентябрь на дворе, осень уже пришла?
Плохо быть молодым – сеголеткой. Что творится вокруг – не понять. Кого расспросить – неизвестно. «Сентябрь
на дворе!» А что такое сентябрь?
— А разве тебе неизвестно, что птицы в сентябре начинают на юг улетать? – щебечут птицы.
— А на юге, значит, сейчас не сентябрь? – спрашивает Зайчишка.
— И на юге сентябрь! – заливаются пичужки. – Сейчас везде сентябрь: на юге и на севере, на востоке и на западе.
— Вот и пойми их, — мается Зайчишка. – Если везде сентябрь, зачем же куда-то лететь? Из сентября-то в сентябрь?
— На юге совсем другой сентябрь! – щебечут птицы. – На наш сентябрь совсем не похожий!
— Сентябрь на сентябрь не похож – это надо же! – расстраивается Зайчишка.
— Какой бестолковый Зайчишка! – рассердилась Кукушка. – Южный сентябрь это ещё лето, а наш – уже осень.
Наше лето на юг ушло, а к нам с севера осень пришла. Неужели тебе непонятно?
— Что ещё там за осень? – прошептал Зайчишка потерянно. – Всё лето было, и вдруг осень какая-то появилась…
— Не какая-то, а ненастная. Дождь, ветер, холод. А там и зима: снег, мороз и метель. И голод! – рассказывает Кукушка.
Заяц даже зажмурился – холод и голод! Выходит, не зря все на юг удирают. А он не знает даже, в какой тот стороне.
Где он, этот юг? — Юг в южной стороне! – просвистела Иволга. – Если повернёшься головой к северу – позади будет юг.
— А север где? Куда мне головой поворачиваться?
— Повернись головой к югу – позади будет север!
— Так и вертеться мне, да? – захныкал Зайчишка. –
Далеко ли хоть до этого вашего юга?
— До Чёрного моря две тысячи, до Средиземного две тысячи с половиной, а до экватора – тысяч семь. Да не прыжков твоих, а километров.
— Целых семь тысяч! – ахнул Зайчишка. – Мне за всю жизнь до юга не доскакать.
— Нашёл, о чём горевать! – хрюкнул Ёжик из-под куста. – Эка невидаль – зима и осень. Я, брат, и с места не тронусь: завалюсь спать и просплю до весны.
— А я, Ёжик, так не умею. По ночам я совсем не сплю, а днём глаз сомкнуть не могу. Надо мной даже все смеются:
«Заяц-то с открытыми глазами спит!»
Тут Белка словечко вставила:
— Слушай, Зайчишка, меня. Я ни на юг не убегаю, ни спать на зиму не ложусь. А ни холода, ни голода не боюсь.
— А уж я как боюсь, так уж боюсь! – хнычет Зайчишка. – Научила бы, что мне делать?
— Сплету на ёлке из мха и веток тёплый дом «гайно», — мечтает Белка. – А завтраки мои, обеды и ужины тут же
рядом висят. Ты любишь, Зайчишка, еловые шишки?
— Я, Белка, травку люблю, цветочки. Особенно капусту заячью..
— Про это ты лучше забудь, — стрекотала Белка. – Привыкай осиновую кору глодать.
— Горькая она, кора-то осиновая! – сморщился Зайчишка.
– Горькая и невкусная.
— На морозе она тебе слаще мёда покажется! – Белка кричит. – Но ты очень-то не огорчайся, не один ты в лесу
останешься, вместе не пропадём.
Зайчишка и тому уж рад, что не один зиму зимовать будет.
— Кто ещё с нами? – кричит.
— Тетерева, глухари, рябчики, — перечисляет Белка. – Дятлы, сороки, сойки.
Повеселел Зайчишка.
— Мыши-полёвки, бобры.
— Тоже родственная компания – грызуны! – подскакивает Зайчишка.
— Куницы, лисицы, волки!
— А эти-то нам зачем? – испугался Зайчишка.
— Не трусь, Зайчишка! – верещит Белка. – Главное, ушки на макушке держи.
Не очень-то Зайчишка всё понял, но во всём разберётся. Ещё и других научит.
(Илл. Бордюг С.)
