Зимнее летечко-1. Зимнее летечко читать
Вы, верно, знаете первоклассницу Майку? Она с вами в одной школе
учится. Ну вот, мы про неё и расскажем, как она нынче Новый год встречала у
деда и бабушки в лесу. Дед у неё — лесничий.
Вспомнив своё
детство, старики постарались устроить внучке как можно лучше праздник. Вечером усадили девочку в тёмной комнате и велели подождать. Майка ждала, ждала и уж соскучилась, как вдруг заиграло радио, дверь в соседнюю комнату распахнулась —
и из неё хлынул такой ослепительный свет, что Майка даже зажмурилась. Там
стояла большая — под самый потолок — ёлка, вся в разноцветных лампочках, в
маленьких игрушках и блестящем пухлом снеге. Под ёлкой стоял дед-мороз ростом с Майку. На спине у него был туго набитый мешок, а в руке — высокий посох.
Бабушка обняла
Майку, поцеловала и сказала растроганным голосом:
— Вот, деточка, дед-мороз принёс тебе подарки за то, что ты хорошо училась
первое полугодие и была примерного поведения.
А Майка-то терпеть не может, когда её называют «деточкой». Да и — вы сами
знаете — она совсем не так уж хорошо вела себя и не так уж хорошо училась,
чтобы ей за это подарки делать.
Вот она рассердилась и говорит бабушке:
— Что я — маленькая?! Дед-мороз — это глупости. Я знаю: он из ваты сделан.
— Ах-ах-ах! — ужаснулась бабушка. — Слышишь, Иван Гервасьич? Вот они какие —
наши внучата! Ни во что не верят. Ах-ах, какой ужас!
Майка ей:
— А ты думаешь, мы глупенькие? Нам в классе учительница Октябрина Серафимовна
чешскую сказку читала, «Двенадцать месяцев» называется. Там одна девочка зимой
все месяцы сразу видела.
А потом Октябрина Серафимовна объяснила нам, что всё это глупости и лето
никогда с зимой не встречается. И вообще школьницам стыдно верить сказкам про
всякое такое и про деда-мороза.
Бабушка чуть
совсем не расплакалась.
— Ахти, вот горе мне! Как же теперь без сказки-то жить будете? Слышь,
Гервасьич, совсем сказка потерялась!
Дед рассмеялся.
— Сказка-то
потерялась? Никак! Разве что у ихней Октябрины у Серафимовны. А мы с внучкой в
одночасье её найдём, сказку. Утром же, внученька, и сходим с тобой за ней.
— Всё равно не поверю, — храбрилась Майка.
— Своими глазами увидишь. Утро-то вечера мудренее…
— Не-ет! — сказала Майка.
Весёлая
новогодняя ёлка не удалась. Расстроенная бабушка весь вечер то и дело
прикладывала к глазам кружевной платочек. Дед Иван Гервасьевич задумчиво курил
из старой, длинной-длинной трубки.
Майка еле
дождалась, когда, наконец, с ватного деда-мороза сняли мешок, а из мешка вынули
куклу с закрывающимися глазами, кукольный сервиз, лото с картинками из сказок,
красную шапочку, маленького мишку из золотистого плюша — и всё это подарили ей.
Потом Майка поблагодарила деда с бабушкой, простилась с ними и отправилась
спать.
— Вставай, внученька, вставай! — будил дед. — Встречай первое утро года. «Мороз
и солнце — день чудесный!»
— Я не маленькая, — спросонья бубнит Майка. — Чудес всё равно не бывает…
— Конечно, ты большая, — соглашается дед. — Да ведь большим чудеса ещё больше
надобны, чем детям. Вставай-ка, вставай! Куда я тебя поведу-то!
— А куда, дедушка?
— Пойдём мы с тобой к лешачку в гости. А живёт он не за горами, не за долами —
рядом с нами: там, где лето с зимой встретились, — в зимнем, значит, летечке.
— Глупости какие!.. — говорит Майка. — А он очень страшный?
— Лешачок-то мой? — смеётся дед. — Да он росточком не больше сосновой шишки. А
сторож леса что надо! Первый мне помощник.
— Ну, ладно! — соглашается Майка.
Быстренько оделась, чаю напилась, и они с дедушкой пошли. Солнце зашло за
тучки. С неба начали медленно-медленно опускаться, порхая, большие снежинки.
Вошли в лес. Остановились. Дед вынул из кармана платок.
— Ну, внучка, теперь я завяжу тебе глаза. Сказка любит, чтобы с ней в жмурки
играли. Вот так, — сказал дед, завязав платок у внучки на затылке. — Только
по-честному: не подглядывать! Давай лапку, я тебя поведу.
Долго ли,
коротко ли шли дед с Майкой, усадил её дед на какую-то лавочку и спрашивает:
— Слышишь ли?
— Слышу, дедушка.
— Что слышишь?
— Вроде как водичка плещется.
— Она и есть.
— Это ты нарочно так делаешь… Зимой лёд.
— А тут — летечко! Мы уже пришли. Снимай повязку.
Майка стянула с головы платок и ахнула.
Они с дедом
сидят в беседке среди леса, с крыши свисают сосульки, а внизу под ними весело
бежит речка в зелёных берегах. С неба летят снежинки, но долетают только до
половины большой ели — и исчезают, тают на лету. На зелёных лапах ели нет
снега. И речка плещется, как летом. На дне её зелёные длинные травы колышутся,
колышутся — косы русалкины! По берегам — изумрудная травка-муравка. Вот
подорожник. И вереск в лиловых цветочках.
— Деда! — шепчет Майка. — А кто это там, на ветке, над речкой?
— Птичка-то? — так же шёпотом спрашивает дед. — С толстой головой и длинным
носом?
— Птичка?! Это — ёлочная? Никогда не видела таких красивых! Ай! Она кинулась
вниз головой! Она утопилась?
— Что ты, что ты, внученька! Это зимородок, водяной воробей. Вон вынырнул! И
рыбка в клюве. Семицветная птичка из сказки.
— Правда? — всё шёпотом спрашивает Майка.
— Конечно же! Эта сказка — чистая правда. А ты под ёлку-то под ёлку глянь!
Видишь пенёк под ней? Он был пустой внутри, а мой лешачок в нём домик себе
устроил. Видишь крылечко-колечко из тонких еловых веточек?
— Вижу, дедушка, вижу! Ой! Кто это из пенька выскочил? Не то мышка, не то
птичка! Коричневенькая! И хвостик торчком.
— А это и есть мой помощничек-лешачок. Подкоренничок-птах. Ещё задери-хвостом
прозывают. Он боевой. Вишь, вишь — на елушку вспорхнул. Солнышко, гляди, вышло.
Сейчас, значит, запоёт.
Вот — слышишь?
Я храбрый
подкоренничок.
Под ёлкой домик мой.
Живу я в этом домике
И летом и зимой.
Живу — не тужу,
Наш лес сторожу.
Я маленький, удаленький,
И песенки люблю.
Чуть солнышко покажется,
Я громко запою:
Весны дождались,
Так пой-веселись!
А если люди хищные
В наш лес придут с пилой, —
Я высмотрю, я выскочу,
Я закричу: — Долой!
Лесничий идёт,
Вас в плен заберёт!
Они за мной, а я — от них.
И на весь лес кричу:
— Тррррр!
Лесничий к ним с ружьём спешит,
А я в свой домик мчу.
Под ёлку скачком —
И хвостик торчком!
Смолкла
песенка.
— И лешачок куда-то пропал, — говорит Майка. — И волшебный ныряльщик куда-то
исчез. Дедушка, а они были?
— А как же, внученька! Ты что же, своим глазам не веришь? Видишь: кругом зима,
а речка бежит, бежит. Зелёная травка на берегах.
— А я думала — это всё нарочно… Никогда таких птичек не видела. Никогда не
знала, что лето зимой бывает.
— Вот ты и расскажи своей Октябрине Серафимовне, какое оно, зимнее летечко,
бывает. Придётся и ей в несказки-сказки поверить, во всамделишные сказки, без
обмана. А теперь пошли домой. Мороз ведь. Вон у тебя уж носишко побелел —
потри-ка, потри лапками!
— Скоро как. — вздохнула Майка. — Ну, завязывай глаза.
— Зачем завязывать? — удивился дед. — Я тебе только что открыл глаза на сказку,
зачем же я их закрывать буду? Гляди: уж вот он — наш дом. Всего-то ничего мы от
него отошли, а в сказке побывали. Вон и бабушка на крыльце.
Майка кинулась
на крыльцо, раскинула ручонки.
— Бабуся, дедушка мне всамделишную сказку показал — зимнее летечко!
— Да, желанная ты моя, — растроганным голосом заговорила бабушка, обнимая
счастливую Майку. — Умница моя! Куда это ты, Иван Гервасьич, водил её? Уж не в
беседку ли над речкой, над Горячими ключами?
— На ключи, матушка, на Горячие. Теперь знает, какие в жизни настоящие-то
сказки бывают.
