Как Хома рассмеялся читать
Хома сорвал пять самых больших стручков.
Рвал он их так: подпрыгнет, обнимет стручок, повиснет и — хлоп с ним на землю!..
Сложил он их на передних лапах, как поленья, — и в обратный путь.
С грузом не побежишь. Да и куда там бежать, еле отдышался.
Через рощу он на цыпочках шёл, тихо-тихо. Ночь…
И прежде чем шагнуть, каждый раз лапой легонько впереди путь ощупывал.
Опасался на Лису наступить. Ложится где попало!
Дошёл до бревна через ручей и остановился.
Со стручками не очень-то просто на другой берег перейти. Равновесие держать надо.
Вот если б шесть стручков было, тогда другое дело. По три под мышку — и шагай.
А с пятью как?
Но Хома и тут нашёлся. Сначала два перенёс, а потом ещё два.
Четыре, значит.
2 + 2 = 4 Вернулся за пятым. А как его нести? Равновесия нет!
Пригорюнился Хома. Что делать?
Придумал! Ура!
Перебежал он опять по бревну на другой берег. Взял там один стручок из четырёх и возвратился назад.
Теперь у него два стручка. Ага!
1 + 1 = 2 Спокойно переходи. Он и перешёл.
Идёт через поле, вот и дом-нора уже близко, почти рядом.
И тут он остановился.
— Эх, дурень я, дурень, — покачал головой Хома. — Зачем я такую тяжесть в такую даль тащил! Надо было прямо на месте, на Дальнем поле за рощей, стручки вылущить. А горошины за щеками нести. Намного легче!
И Хома повернул обратно.
Снова до ручья дошёл.
Снова в рощу через ручей перебрался по брёвнышку.
Только на этот раз он хитрей сделал. Просто перекидал стручки один за другим на тот берег, а затем и сам перешёл.
Стручки он до утра искал.
Кусты, темно, ничего не видно. Нашёл все-таки!
Тут и Солнце взошло.
Пересёк он рощу. Опять пришел на Дальнее поле.
Вылущил три стручка.
Горошины за щёки в «кладовочки» сложил. Щёки раздулись, как два шара, из-за спины видно.
Два оставшихся стручка взял под мышки — и снова в обратный путь.
Идёт, сопит. Животом траву раздвигает.
Щекотно.
— Ны… смышите… мыня, — шамкал Хома сквозь зубы. — Мыне… смыяться… ныльзя! Комар в нос укусил.
— Ны… смышите… мыня!
Дошёл до бревна.
Лягушки в ручье проснулись, прыгают, плавают.
Идёт Хома по бревну, покачивается. Видно, рассчитал плохо: за одной щекой горошин больше.
Увидели Хому лягушки, залились смехом. Хором хохочут. Весело им.
— Ны… смышите! — Держится Хома, крепится изо всех сил.
А лягушки от хохота заходятся. Очень заразительно. Не выдержал Хома. На самой середине ручья как прыснет — фрр! — все горошины вылетели!
— Ха-ха-ха! — захохотал Хома. — Ха-ха!.. Ха-ха!.. Ой, не могу!
Лягушки от смеха чуть не лопнули.
Так Хома и вернулся домой, только два стручка и смог донести.
Положил их у входа в нору, а сам отдохнуть рядом прилёг, устал, умаялся…
Проснулся — нет стручков! А на том месте, где лежали они, Суслик сидит и облизывается.
— Стручки где? Отвечай! — вскричал Хома. — Съел?
— Я не один, — обиделся Суслик, — мы вдвоём.
— С кем? — вскипел Хома. — Веди! Я ему хвост оторву!
— Себе? — удивился Суслик.
— Как — себе?
— А так! Я за тебя утром зарядку сделал, прихожу, вижу — два стручка. Как раз на двоих. Ну, я и закусил. Ты не думай, я тебя не обделил. Сам я маленький стручок съел, а за тебя второй, побольше. Правда, вкусный?
Подумал Хома, всё верно, всё сходится.
Только одно непонятно: почему ему есть хочется?!
Странно…
(Илл. Репкин П.)